Однополярность как мечта…

26.03.2014

Однополярность как мечта…

Главными составляющими элементами лесного сектора страны являются и должны оставаться лесное хозяйство и лесная промышленность. Как два полюса планеты или как два сиамских близнеца, они потеряют друг без друга возможность функционировать и саму жизнеспособность. Поэтому, если в стране оказалось разрушено лесное хозяйство, та же участь ждет и лесную промышленность.

В «Основах государственной политики в области использования, охраны, защиты и воспроизводства лесов…», утвержденных распоряжением Правительства РФ № 1724-р от 29.09.2013 г., словосочетание «лесное хозяйство» встречается только один раз, в п. 20, касающемся международного сотрудничества. Содержательный смысл этого словосочетания как автономной и непременной части лесного сектора экономики страны оказался утерянным. Таким образом, нельзя не понять, что на сегодня правительство России взяло курс на создание однополюсной конструкции нашего лесного сектора.

* * *

Эта статья является репликой на интервью, которое дал корреспонденту "Лесной газеты" (далее - ЛГ) А.И.Гущину ректор Уральского государственного лесотехнического университета А.В.Мехренцев. Интервью опубликовано в ЛГ, в № 10 от 8 февраля 2014 г. в виде статьи с таким многозначительным названием: «Давление на лесной бизнес растет, причем со всех сторон».

В том же интервью сказано, что недавно ректор А.В.Мехренцев был избран президентом Уральского союза лесопромышленников. Это обстоятельство, очевидно, не могло не повлиять на содержание вышеназванной статьи.

В статье-интервью рассказано о многих бедах, переживаемых сегодня лесной промышленностью. Однако не сказано о главной, а именно о том, что в экономически доступных для лесопромышленников таежных лесах былые обильные запасы спелой и ценной товарной древесины хвойных пород оказались уже исчерпанными где-то в весьма значительной степени, а где-то и практически полностью.

На фоне названного факта особую разрушительную опасность для лесного сектора России (т.е. для ее лесного хозяйства и лесной промышленности, а значит и для всей страны) нельзя не увидеть в словах А.В. Мехренцева о том, что сегодня в сбережении лесов смысла, якобы, нет, поскольку:

1) заготовители осваивают в Свердловской области расчетную лесосеку лишь на 1/3;

2) в лесах той же области можно брать не 7 млн м3 древесины (как сейчас), а 22 млн м3, и это, якобы, «без нанесения ущерба природе» (!);

3) по причине невырубки спелых лесов деревья гниют на корню, в связи с чем автор статьи ставит вопросы: «Какая тут экономия?», «Какая выгода?» и «Какое сбережение природных ресурсов?»

Ниже и в той же очередности я даю свои комментарии по существу перечисленных в статье предложений и поставленных вопросов.

1. О том, что в России почти повсеместно заготовители древесины не осваивают расчетные лесосеки.

Это говорится не только в обсуждаемой статье, но и во многих других средствах массовой информации. При этом такие утверждения почти всегда преподносятся людям в общем виде, т.е. без привязки к группам породного состава лесов, их социально-экологическим функциям на конкретных территориях и к уровням экономической доступности (или недоступности) для предпринимателей.

О том, можно ли относиться к таким сообщениям как чему-то серьезному, со всей определенностью скажу следующее.

Сегодня ни о каких, внушающих доверие, цифровых величинах «расчетных» лесосек речь вообще вести нельзя.

Почему?

Потому что определить и «привязать» по месту величины расчетных лесосек можно только при наличии неустаревших данных лесоустройства и его важнейшего элемента в виде инвентаризации (таксации) лесов. То и другое уже давно «приказало долго жить» и российским лесоводам, и лесопромышленникам.

По названной причине крайняя необходимость заставляет сегодня лесоводов и лесопромышленников использовать информацию о характеристиках лесов, полученную в период еще до распада СССР. Указанное дважды плохо.

Во-первых, потому что она (эта информация) элементарно устарела и часто говорит о том, чего уже нет, или что кардинально изменилось.

Во-вторых, потому что все делавшиеся в СССР расчеты возможных размеров лесопользования и принимавшиеся на их основе решения имели место в стране с другой системой экономики и организации управления народным хозяйством. Тогда, раньше, вполне можно было представить себе работающие в убыток специальные предприятия в лесах. И они были! Однако не теперь, когда фигуру действующего себе в убыток предпринимателя можно увидеть разве что во сне.

2. О том, что в лесах Свердловской области можно заготавливать не 7 млн м3 древесины в год, а 22 млн м3.

Имея перед глазами такой «опус» в котором предлагается утроение объемов работ по вырубке лесов, нельзя не удивиться тому, что рядом с цифрой 22 млн м3 опять-таки не названа породная принадлежность древостоев которые будут отводить в рубку.

Умолчание об этом заставляет спросить, следствием чего оно (умолчание) является? Может быть, это результат случайной ошибки, или чего-то другого? Задаю этот вопрос, потому что от ответа на него во многом зависит будущее оставшихся экономически доступных для предпринимательской деятельности лесов не только на Урале.

Итак, спрашиваю, в древостоях какого породного состава А.В. Мехренцев считает нужным утроить объем заготавливаемой древесины?

Если это часто пораженные сердцевинной гнилью осинники и обычные березняки с низким выходом пиловочника и фанерного кряжа, очень многие лесоводы (а может быть и депутаты Государственной Думы) с облегчением скажут: наконец-то лесопромышленники решили построить заводы, позволяющие превращать накопленное на месте вырубленных хвойных лесов огромнейшее количество древесины мелколиственных пород в товарную продукцию, имеющую спрос на рынках и приносящую доход и стране, и самим предпринимателям.

Должен, однако, сказать, что если названное и произойдет, то, очевидно, нескоро. Почему?

Наверное, потому что этого не хотят сами лесопромышленники. Поэтому и не приходится читать в ЛГ и других изданиях о таких крупномасштабных (эпохальных!) событиях, могущих обеспечить эффективное использование очень многих миллионов м3 древесины мелколиственных древесных пород.

По поводу «не хотят» рискну добавить еще одно объяснение: потому что, например, в Финляндии на открытых лесных торгах мелкотоварная древесина разных пород (главным образом в виде балансов) стоит и на корню, и в заготовленном виде в «разы» дешевле, чем пиловочные бревна хвойных пород.

Именно по этой причине, т.е. столь весомой разницы в цене, высокопродуктивные и экономически доступные древостои ели, сосны, кедра и, отчасти, лиственницы являются главными центрами притяжения интересов предпринимателей. Столь очевидное просто нельзя отрицать, поскольку именно там заготовители древесины получают высокую и быструю прибыль в результате последующей продажи бревен и пиломатериалов, не расходуя при этом деньги и время на ее «глубокую» переработку.

Много ли в России осталось хвойных лесов, экономически доступных для заготовителей древесины?

Не в первый раз отвечаю на этот вопрос коротко и категорично: совсем немного!

Чтобы отчетливее понять вышесказанное, рекомендую всем сомневающимся взглянуть на относительно новую (2004 г.) Карту лесов России, составленную по данным космической съемки отнюдь не легкомысленными людьми (это – Барталев С.А., Ершов Д.В., Исаев А.С., Потапов П.В. и другие) или на еще более новую карту лесов центра и севера Европейской России (2008 г.) (авторы: Ярошенко А.Ю., Добрынин Д.А., Егоров А.В., Журавлева И.В., Маниша А.Е., Потапов П.В. и другие).

На названных картах видно (обращаю внимание всех, кому данная ситуация небезразлична!), что не только территории вокруг Перми и Екатеринбурга, но и обширнейшие другие в европейской части России буквально «залиты» цветом мелколиственных древесных пород, поселившихся там «в наказание» людям за хищническую вырубку коренных хвойных лесов.

Поэтому не постесняюсь еще раз спросить А.В. Мехренцева как автора идеи – в лесах каких породных групп он предлагает резко (в 3 раза!) увеличить объемы заготовок древесины? В обильных мелколиственных или все в тех же хвойных, еще сохранившихся в виде немногих массивов, вкраплений и примеси в осиново-березовых лесах на просторах Урала и на других территориях России?

Если он ориентирует Союз лесопромышленников и своих студентов на последнее из названных решений, то по этому поводу скажу следующее.

Пройдут годы до того, когда наши хвойные древесные породы (в первую очередь кедр корейский и кедр сибирский) будут внесены правительством в Красные книги разных регионов. Быстрее произойдет другое, а именно утрата Россией – по причине хищнической вырубки – дарованного ей природного наследия в виде обильных хвойных древостоев в коренных типах леса, в том числе на обжитых (экономически доступных) территориях, а также очень давно сформированного здесь биологического разнообразия и того еще, конечно, о чем говорили и все еще повторяют, как о нашем ценнейшем бренде в виде товарной древесины хвойных пород.

Если бы все то, что предлагает А.В. Мехренцов, вдруг получило «добро» от правительства, жителям России пришлось бы резко «ужать» свои представления о наших лесах как о высокоценных и возобновляемых природных ресурсах.

3. О высказанной в статье уверенности в том, что деревья в спелых лесах гниют на корню, поэтому в интересах охраны природы их надо обязательно и вовремя вырубать.

Как и в других случаях, этот тезис остался не «привязанным» к определенным древесным породам, целевому предназначению лесов на конкретных территориях и к самим понятиям о разных видах спелости деревьев и древостоев. Без таких жизненно важных и обязательных дополнений данная «аксиома» приобретает вид опасной спекуляции, адресованной далеким от лесоводства людям и используемой разными интересантами «в обоснование» огульного снижения возрастов главной рубки. Повторяю: именно огульного и оттого особенно опасного, чего Правительство ни в коем случае допускать не должно!

Поясню вышесказанное следующими примерами.

Осина и береза. Деревья тех видов, что теперь широко распространены в наших лесах, живут относительно недолго. По В.Н. Сукачеву, осина – до 80-90 лет, береза – до 120 лет. Легко возобновляются порослью и семенами. Семена дают ежегодно, в огромном количестве. Распространяются они ветром на обширных территориях. Поселившись на вырубках, где ранее были древостои I…III бонитета, лиственные обгоняют в скорости роста и заглушают самосев, мелкий подрост и культуры хвойных.

Когда можно проводить сплошные рубки главного пользования в осинниках и березняках? В нашем прошлом это обычно считали целесообразным в возрасте 60-80 лет.

Можно ли в таких древостоях понизить возраст главной рубки до 40-50 лет? Мое мнение – да, при условии, если целью ведения хозяйства является получение не крупномерных сортиментов, а относительно дешевой древесной массы или мелкотоварной древесины. А также, конечно, если такой срок рубки не вызывает почему-либо протестов у местного населения.

Сосна, ель, кедр сибирский, лиственница сибирская и кедр корейский. Ситуация с этими хвойными древесными породами решительным образом отличается от той, какая имеет место с названными мелколиственными. В числе таких отличий назову главные:

а). То, что в экономически доступных лесах на территории Урала и западнее Урала остались, в отличие от лиственных, весьма немногие площади хвойных древостоев, промышленная эксплуатация которых могла бы привести к долговременному и стабильному получению лесоводами и лесопромышленниками значимых сумм дохода и прибыли. Это можно отчетливо увидеть на уже упомянутых картах лесов. О том же говорят данные В.А. Алексеева и М.В. Маркова, приведенные в книге «Статистические данные о лесном фонде и изменение продуктивности лесов России во второй половине ХХ века», 2003, СПб, 271 с. В этой книге на стр. 90 (на графике) приведены цифры, свидетельствующие, что уже в 1998 г. средние запасы древесины в спелых и перестойных хвойных древостоях на обозначенной обширной территории оказались ниже по сравнению не только с приспевающими, но даже со средневозрастными. В последнем случае различие составило около 25 м3/га. Названный более чем печальный факт говорит, что от былых обильных и доступных спелых хвойных лесов в этой возрастной группе сохранились, главным образом, мало интересующие заготовителей низкобонитетные «неудобья».

б). То, что в отличие от лиственных, хвойные возобновляются на вырубках или иных объектах только семенным путем; что плодоносить они начинают в более позднем возрасте, и что им присущи длительные паузы между годами с обильными урожаями шишек. Всё это имеет своим результатом то, что в расчете на год и на единицу площади количество производимых семян деревьями хвойных и мелколиственных пород различается на несколько порядков.

Все эти обстоятельства, плюс хорошо выраженная способность к вегетативному возобновлению, плюс практикуемое и не наказываемое (!) уничтожение многих экземпляров хвойного подроста в процессе проведения рубок, а также слабость и недостаточность рукотворных акций по созданию культур хвойных пород и по уходу за ними, все это выступало и выступает в роли главных факторов, вызвавших там, где вырубались хвойные древостои, массовую смену хвойных лесов мелколиственными, что уже давно получило у нас масштаб явления географического. Для тех, кто сомневается в указанном, напомню, что названная смена пород имеет место на 50-60% площади вырубок. И все это происходит, главным образом, на площадях с наиболее плодородными почвами, где можно было бы выращивать хвойные древостои высоких классов бонитетов.

в). Обусловленный самим генотипом хвойных значительно более продолжительный срок жизни деревьев, по сравнению с осиной и березой. Благодаря этому биологическая спелость деревьев хвойных пород, сопряженная с выраженным снижением интенсивности ростовых и других физиологических процессов, наступает, как правило, в возрасте 200 лет и более.

Последняя из названных особенностей хвойных, а также более высокая цена на бревна большого диаметра послужили главной причиной того, что в относительно недавнем прошлом вопрос о сроках реализации деревьев в рубку решали, сообразуясь с наступлением возраста хозяйственной спелости древостоя. При этом, как должно быть понятно, достигалась максимизация величин продажных попенных цен и совокупных сумм лесного дохода, получаемого собственником или владельцем леса.

В связи с вышесказанным, позволю себе еще добавить, что в период создания и функционирования Лесного Департамента Российской Империи возраст рубки, например, деревьев сосны в крупнотоварных хозяйствах был определен в 180 лет. Много лет спустя он был снижен до 140, а потом, уже на моей памяти, - до 120…100 и даже до 80 лет. Сегодня, как мы видим, активизируются требования со стороны заготовителей древесины о дальнейшем снижении возраста главной рубки хвойных древостоев.

Ниже о том, к чему может привести реализация этого требования:

• к мнимому увеличению объемов товарной древесины хвойных пород в экономически доступных лесах;

• к существенному уменьшению размеров отводимых в рубку деревьев, снижению их рыночной цены, объемов товарной древесины на каждом гектаре поступающих в рубку древостоев, а также, что совсем немаловажно, к снижению совокупного лесного дохода страны;

• к вызванной вышеперечисленным необходимости увеличивать площади вырубок, а также к удорожанию каждого заготовленного кубометра древесины;

• к тому, что древостои хвойных пород будут поступать в рубку до наступления возраста возобновительной спелости, т.е. до того, как под их пологом появится достаточное количество благонадежного подроста;

• к необходимости по вышеназванной причине существенного увеличения площади закладываемых лесных культур, к увеличению расходов на приобретение местных или районированных семян, на выращивание сеянцев и саженцев, на саму закладку культур и на уход за ними.

В совокупности все вышеприведенные соображения говорят о том, что требуемое дальнейшее снижение возраста главной рубки в хвойных лесах неминуемо приведет к самым печальным последствиям для всего лесного сектора России.

Короткие или укороченные сроки производства древесины хвойных пород могут иметь место только на специально создаваемых предпринимателями дендрополях-плантациях. Такие объекты, замечу, нельзя считать лесом в традиционном понимании смысла этого слова, поскольку они (дендрополя) не могут не иметь специально «обуженное» биологическое разнообразие, и не способны к естественному самовозобновлению.

В других странах такие дендрополя-плантации предприниматели уже давно создают и получают там весьма значительное количество древесины (более 30% всего того, что поступает на заводы).

В отличие от других стран, наши лесопромышленники предпочитают об этом как бы не знать, продолжая вести себя в лесах естественного происхождения в духе сложившихся разрушительных обычаев.

На тот случай, если неафишируемой целью обсуждаемой статьи является пробуждение интереса в Правительстве к теме интенсификации рубок в еще сохранившихся хвойных лесах, я позволю себе еще раз сказать о том, что должны знать и учитывать в своей деятельности не только Правительство и лесоводы, но и лесопромышленники. А именно, что в европейско-уральской части России средние запасы древесины хвойных пород в так называемых спелых и перестойных древостоях (т.е. там, где должна быть сосредоточена основная деятельность заготовителей) уже давно и во многих случаях оказались ниже, чем не только в приспевающих, но и даже в средневозрастных.

О чем свидетельствует приведенный, полный драматизма факт? Только о том, что от былых обильных спелых хвойных лесов ныне на этой обширной территории остались всего лишь низкобонитетные древостои, не представляющие большой коммерческой ценности для лесной промышленности в качестве объектов для крупномасштабных заготовок древесины.

Закончу свою реплику следующим коротким резюме.

Нельзя исправить критическое положение дел в лесной промышленности путем организации еще одной «кавалерийской атаки» на оставшиеся крохи хвойных древостоев в экономически доступных лесах России. Вместо этого нужно, в принципе, сделать очень многое другое. Из этого «другого» назову то, что считаю самым главным. Это:

1. Приведение лесного сектора народного хозяйства России в устойчивое состояние двухполюсной и равновесной (по юридическому и экономическому наполнению) конструкции, в которой роль и функции взаимодействующих первого и второго полюсов должны выполнять соответственно лесное хозяйство и лесная промышленность.

2. Понимание теми, кто принимает решения, что очень многое, если не все, в нашей жизни на Земле в принципе не может продуктивно функционировать в однополярном варианте. Поэтому реализуемый сегодня в РФ замысел исключения лесного хозяйства из самой конструкции лесного сектора страны может привести только к окончательному развалу всего сектора.

3. Понимание нашим Правительством того, что главным (сверхглавным!) условием успешного функционирования нашего лесного сектора является создание и сохранение открытой конкурентно-способной среды для лесного хозяйства и лесной промышленности. Названное условие – не мое изобретение. Вплоть до конца периода НЭПа оно выполняло в России свою позитивную роль. На сегодня, замечу и подчеркну, оно не устарело. Более того, это условие (как требование к правительству) названо в качестве первого из шести основных приоритетов, перечисленных в Национальной лесной программе Финляндии до 2015 года. Принимая во внимание все вышесказанное, не поленимся сравнить сегодняшнее положение дел в лесных секторах России и Финляндии…
Автор:  И.В. Шутов, член-корр. РАСХН, заслуженный лесовод России, главный научный сотрудник СПбНИИЛХ